Продолжаю ставить подборку цитат из очень интересной, на мой взгляд, книги британского историка Роберта Кершоу "1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных", в которой автор собрал и проанализировал множество документальных свидетельств участников событий по обе стороны восточного фронта
Как я уже говорил, на мой взгляд, книга особенно интересна тем, что это еще и взгляд на события 1941 года на востоке со стороны
Заголовки жирным шрифтом и подбор иллюстраций - мои, всё остальное - цитаты из книги Кершоу
У порога Москвы
«Один пехотный офицер 7-й танковой дивизии, когда его подразделение ворвалось на яростно обороняемые русскими позиции в деревне у реки Лама, описывал сопротивление красноармейцев.
«В такое просто не поверишь, пока своими глазами не увидишь», — рассказывал он. В эту третью неделю ноября 1941 года в боях с 3-й танковой группой «солдаты Красной Армии, даже заживо сгорая, продолжали стрелять из полыхавших домов».
<…>
19-летняя Валентина Егоровна Беликова, еще не так давно участвовавшая в рытье противотанковых рвов, рассказывает:
«В ночь с 27 на 28 ноября 1941 года мы внезапно услышали рев двигателей, но доносились они не оттуда, откуда мы их могли ждать. Немцы передвигались на мотоциклах и, едва въехав в Яхрому, стали искать в городе партизан».
<…>
Как свидетельствует Т.К. Жуков, «на середину ноября 1941 года наши солдаты были обмундированы куда лучше немецких, которые вынуждены были отбирать теплые вещи у местного населения».
Вот что рассказывает обер-лейтенант Эккехард Маурер из 32-й пехотной дивизии:
«Я был просто взбешен. У нас не было ни рукавиц, ни зимних сапог — ничего, что могло бы хоть как-то спасти от этого холода и позволило бы нам сражаться с врагом».
Немецкие солдаты под Москвой, декабрь 1941 года
Источник фотографии: http://tayni.info/37173/
<…>
Офицер-пехотинец Генрих Хаапе «подобрал себе целый гардероб», по его собственному выражению, «помогавший хоть как-то сохранять тепло». Сначала теплые носки, затем слой фланели и сапоги на пару размеров больше, вместо стелек он подкладывал газетную бумагу. На тело надевал теплые кальсоны, две теплых сорочки, поверх них еще безрукавку, далее следовал летний мундир, а поверх мундира уже просторное кожаное пальто.
На руках шерстяные перчатки, поверх них кожаные, на голове — одна на другую две шерстяных шапки. Рукава изобретательный офицер перевязывал веревочками, дабы туда не забирался ледяной ветер. Если ты заключен в такой «скафандр», то любое лишнее движение — и ты взмок от пота. Организм обезвоживался, и при вдыхании морозный воздух, попадая в легкие, вызывал конденсацию влаги.
<…>
Лейтенант Генрих Хаапе, военврач, ответственный за питание и личную гигиену солдат, упоминает о «беднягах», которые, невзирая на дистрофию, изо всех сил пытались не отстать от своих более-менее здоровых товарищей. «Когда количество позывов доходило до четырех в день, да еще на таком морозе, — продолжает Хаапе, — их организм обезвоживался и переохлаждался необратимо».
Засаленное до немыслимых пределов обмундирование уже не сохраняло тепло. Приходилось идти на крайние меры.
«Наплевав на все условности, было предписано прорезать сзади на штанах щели длиной сантиметров в 10–15 с тем, чтобы солдаты могли справлять большую нужду, не снимая обмундирования. Затем эта щель плотно стягивалась тонкой проволокой. Большинство бойцов успели исхудать так, что висевшие мешком на их изрядно отощавших задницах штаны вполне позволяли применять это нехитрое нововведение.
<…>
«Казалось, солдаты за ночь превращались в стариков, — вспоминал пережитое рядовой пехоты Гаральд Генри. — Казалось, эти заснеженные поля высасывают из тебя все живое».
Немецкий солдат в окопе под Москвой, декабрь 1941 года
Источник фотографии: https://photo.qip.ru/users/kurita/3476693/75046729/
<…>
В документах 3-й батареи 98-го артиллерийского полка имеется такая запись от 8 декабря 1941 года: «Десять человек направлено в полевой госпиталь, включая четверых с обморожениями второй степени».
Дела в пехоте стремительно ухудшались. Вальтер Нойштифтер, пулеметчик, утверждает, что «большинство солдат на поле боя погибло от переохлаждения на тридцатиградусном морозе, а не от вражеских пуль. Они просто замерзли».
<…>
5 декабря один штабной офицер рассуждал так:
«Как следствие, необходимую боеспособность или хотя бы жизнь сохранить оказывалось невозможно. Ежедневно в каждом батальоне наблюдалось в среднем до 20 случаев обморожений. Поддержание оружия в исправном состоянии, по сути, первоочередная задача, превращается в непреодолимую проблему. На данный момент около двух третей артиллерийских орудий вышли из строя вследствие замерзания смазки в механизмах возврата ствола. И привести их в исправное состояние потребует массу времени и сил…»
<…>
Рядовой артиллерии Йозеф Дек считал, что «наш боевой дух катастрофически упал — изматывают нервы бесконечные схватки с врагом и жуткие условия расквартирования».
Пехотинец Гаральд Генри того же мнения: «В наших душах исподволь накапливалась ненависть и злоба, желание в один прекрасный день сказать всем «нет!» — это было ужасно!»
Немецкие солдаты под Москвой, декабрь 1941 года
Источник фотографии: http://www.liveinternet.ru/users/repman/post219422974/
<…>
Обер-лейтенант Эккехард Маурер, сражавшийся на ленинградском участке Восточного фронта, описывал безучастность, постепенно становившуюся частью солдатской психики.
«Мы не имели возможности как следует позаботиться о своих раненых, не говоря уже о том, чтобы думать о противнике. Мы пуще смерти боялись получить ранение и погибнуть от холода. Мы не питали особых иллюзий попасть в плен, мы слишком хорошо знали нашего противника, как и то, что взятием в плен он особо не баловал. Так что никто из нас особой инициативы не проявлял и без толку лоб под пули не подставлял».
<…>
Когда они вошли в деревню Гончарово, Брух спросил у местной девочки, стоявшей у развалин, далеко ли еще до канала, это была цель 3-й танковой группы. «До канала 11 километров, до Яхромы — 12», — ответила она. «А до Москвы?» — осведомился ефрейтор. «60 километров», — последовал ответ.
<…>
Карл Рупп, командир танка T-II в составе 4-й танковой группы, вспоминал, что зимние холода доставляли им куда более серьезные неприятности, чем отказ двигателей.
«В одну из ночей мы убедились, что наши пулеметы промерзли насквозь. И если бы тогда русские надумали нас атаковать, они взяли бы нас тепленькими».
<…>
Вот что вспоминает Йозеф Дек из 71-го артиллерийского полка:
«Буханки хлеба приходилось рубить топором. Пакеты первой помощи окаменели, бензин замерзал, оптика выходила из строя, и руки прилипали к металлу. На морозе раненые погибали уже несколько минут спустя. Нескольким счастливчикам удалось обзавестись русским обмундированием, снятым с отогретых ими трупов».
Немцы на восточном фронте
Источник фотографии: http://www.istpravda.ru/pictures/12892/
<…>
Валентина Юделева-Раговская вспоминает, как 23 ноября немецкие танки вползли в Клин. Их семья пряталась в погребе, «все были насмерть перепуганы». Потом по крышке погреба замолотили кованые сапожища немецких солдат. «В погреб спустился один с гранатой в руках и заорал: «Вон! Все русские — вон!» Потом они стали требовать: «Матка, давай хлеб и цукер!» и еще причмокивали при этом. Мы сберегли для детей пару брюквин и две буханки хлеба. Пришлось отдать».
Одну буханку они слопали тут же у нас на глазах, а вторую солдат швырнул наверх своим. «Выбравшись из погреба, я увидела, что их на улице сотни три. Они натаскали стулья, столы, табуреты из соседних домов и стали разводить костры, чтобы согреться. Потом они стали требовать у нас мясо и воду».
Солдаты забрали у Раговской двух кур, тут же свернули им шею и стали жарить их на огне костра, даже не ощипав. «Едва перья обгорели, как они набросились на этих кур!» Когда женщина пожаловалась на них командиру, тот, не моргнув глазом, отрезал: «Немецкий солдат чужого не возьмет!»
Немецкие солдаты в населенном пункте под Москвой, 1941 год
Источник фотографии: https://sites.google.com/site/vovili70letsodnapobedy/bitva-za-moskvu
Когда же немцы забили их единственную корову, это уже означало для семьи, по сути, голодную смерть. «Мы только и жили благодаря этой корове, она давала молоко, — продолжает Раговская. — Потом я сидела у ее ободранной до костей туши и горевала».
<…>
«Как они с нами обходились! — восклицает жительница Клина Вера Иосифовна Макаренко. — Они нас за людей не считали!» Ее дом сожгли, а мужа повесили. «В самый первый же день, — всхлипывает пожилая женщина. — Пять дней так и висел, они не позволяли нам снять его… Когда они пришли, стали отбирать все. Ни есть, ни пить было нечего — немцы даже запрещали по воду сходить. Специально для этого изрешетили ведро пулями. Отобрали всю обувь в доме, а это было зимой. Мы из-за этого все ноги себе поотморозили».
«Если бы только не было этой войны, мы жили бы как у Бога за пазухой. Но она все порушила, всех по миру пустила».
Племянника этой женщины, молодого человека, потащили на допрос. «Все хотелось им узнать, где его отец. Может, в Красной Армии? Или партизанит?» Одной девочке во время допроса отрезали палец.
<…>
Людмила Романовна Коцава, которой в ту пору исполнилось 16 лет, описывает обстановку в Истре. «Многие ушли в леса, — рассказывает она, — там они вырыли себе прямо в снегу норы и просидели в них несколько дней на двадцатипятиградусном морозе». Ее учителя музыки Михайлову немцы остановили прямо на улице и сняли с нее пальто. «Не выдержав, она обозвала их бандитами, так они ей хладнокровно выстрелили в рот», — рассказывает Людмила Романовна.
<…>
«Истра до войны была красивым зеленым городом», — с тоской вспоминает Коцава, но население покинуло его. В декабре и январе среди городских развалин сновали голодные волки.
Немецкие солдаты на фоне Новоиерусалимского монастыря в Истре, 1941 год
Источник фотографии: https://www.drive2.ru/b/699161/
<…>
«Повсюду, куда ни кинь, все было объято пламенем. Русские, применявшие особые зажигательные мины, перешли к «тактике выжженной земли». Русское командование решило позаимствовать опыт 1812 года — тогда Наполеон и его армия видели перед собой лишь кучку углей вдоль линии наступления».
У местного населения подобные меры ничего, кроме ненависти к врагу, не вызывали. Вера Иосифовна Макаренко знала, кого винить.
«Вы только представьте себе. Невесть откуда пришли эти немцы, причем из страны, которую все мы считали дружественной, культурной. Мы читали Гёте и Гейне. И вот они явились сюда и камня на камне не оставили. Понимаете, о чем я?»»
Дом музей П. И. Чайковского, город Клин, после освобождения от немецких оккупантов
Источник фотографии: http://www.yaplakal.com/forum3/st/25/topic654352.html
Роберт Кершоу 1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных
http://detectivebooks.ru/book/20480016/?page=1
Продолжение следует