http://hippy-end.livejournal.com/514622.html
http://hippy-end.livejournal.com/512889.html
http://hippy-end.livejournal.com/515528.html
http://hippy-end.livejournal.com/516604.html
http://hippy-end.livejournal.com/517163.html
Продолжаю ставить подборку цитат из очень интересной, на мой взгляд, книги британского историка Роберта Кершоу "1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных", в которой автор собрал и проанализировал множество документальных свидетельств участников событий по обе стороны восточного фронта
Как я уже говорил, на мой взгляд, книга особенно интересна тем, что это еще и взгляд на события 1941 года на востоке со стороны
Стремительное наступление
«Граф фон Штраховиц — в тот период обер-лейтенант 15-го танкового полка — вспоминал: «У нас не оставалось времени поспать, так как мы круглые сутки ехали».
Врагу не оставляли времени ни на отдых, ни на попытки перехватить инициативу.
Анатолий Кружин, капитан Красной Армии, так охарактеризовал яростные атаки частей группы армий «Север»:
«В первые дни войны немецкая армия наступала очень быстрыми темпами. У нас шок затянулся, и надолго. Как мне кажется, Красная Армия не была готова к обороне до самого июля и, пожалуй, даже до начала августа. Это произошло только под Новгородом, в районе Старой Руссы. Но раньше, в июле, Красная Армия отступала, это был самый настоящий хаос. На Северо-Западном фронте разведку вели специальные подразделения, но они не выясняли, где находятся немцы, нет. Они искали местоположение собственных войск!»
Немцы осматривают советские танки Т-34-76 завязшие на заливном лугу. Пойма реки Друть, под Толочином, Витебская область. Время съемки: июль 1941
<…>
Военный корреспондент Артур Гримм, в конце июня 1941 года следовавший в составе такого танкового клина, подробно описал продвижение частей, находившихся на острие главного удара: <…>
«Во время атаки мы наткнулись на легкий русский танк Т-26, мы тут же его щелкнули прямо из 37-миллиметровки. Когда мы стали приближаться, из люка башни высунулся по пояс русский и открыл по нам стрельбу из пистолета. Вскоре выяснилось, что он был без ног, их ему оторвало, когда танк был подбит. И, невзирая на это, он палил по нам из пистолета!»
Подбитый советский танк Т-26. На башне, под крышкой люка виден сгоревший танкист. Время съемки: лето 1941
<…>
Смертельная усталость и страх шагают рука об руку. Унтер-офицер Ганс Бекер из 12-й танковой дивизии рассказывает о танковых сражениях у Тарнополя и Дубно:
«Там нам пришлось трое суток не спать, для дозаправки и пополнения боекомплекта мы отъезжали помашинно, чтобы тут же снова ринуться в бой. Я подбил под Тарнополем один вражеский танк и еще четыре у Дубно, вот там был настоящий ад, смерть и ужас».
<…>
Иногда бешеный темп наступления приводил к серьезным трагедиям. Полковник Ротенберг, знающий и смелый командир 25-го танкового полка, кавалер ордена «Pour le Merite» и Рыцарского креста, получил серьезные ранения вследствие взрыва боекомплекта подбитого русского танка. Его срочно требовалось эвакуировать в тыл. Но головные подразделения полка в результате стремительного марша значительно оторвались от своих.
Ротенберг, сознавая опасность такого отрыва, отказался от высланного за ним командиром дивизии самолета «Физелер шторьх». Не взял он для охраны и бронетранспортер, отправившись в тыл всего на двух штабных автомобилях. Эта небольшая группа наткнулась на группу советских солдат, блуждавших на участке между основными и передовыми частями немцев. В результате стычки Ротенберг и сопровождавшие его солдаты погибли. Тела их удалось забрать лишь на следующий день после проведенной контратаки.
<…>
Унтер-офицер Роберт Рупп из подразделения моторизованной пехоты описал последствия боя за одну неизвестную русскую деревушку. Танки стояли на околице в полной боевой готовности, рядом резерв — примерно половина взвода пехотинцев. Все пристально наблюдают за двумя пылающими хатами.
Солдаты вермахта наблюдают за горящей деревней. Время съемки: лето 1941
Когда группа зачистки приступила к прочесыванию домов, жители, прихватив с собою скарб, стали уводить скот в безопасное место.
В ходе операции было обнаружено около 50 русских солдат, скрывавшихся кто где — в амбарах, погребах, на чердаках домов.
«У одного из них осколком ручной гранаты располосовало щеку. Он попросил у меня воды, я дал ему чаю, и солдат жадными глотками стал пить. Майор обратился к русским на их родном языке, желая узнать, кто из них комиссары, но оказалось, что комиссаров и след простыл. Пленные, чуть успокоившись, стали срывать с пилоток красные звезды.
Раненый, дожидаясь, пока его перевяжут, долго сидел на улице. Сначала наш врач занимался своими ранеными. Один из моих товарищей, В., показал мне окровавленные руки и стал хвастаться, что прикончил нескольких русских — они открыли по нему стрельбу, как он утверждал». <…>
Четверым русским было приказано вырыть еще одну могилу. Для кого? — не понял Рупп. Вывели того русского, которого я поил чаем, заставили улечься в могилу, после чего унтер-офицер пристрелил его — оказывается, он и был тем таинственно исчезнувшим комиссаром.
Сделано это было во исполнение приказа генерала Гальдера, пресловутого «приказа о комиссарах». Но, как убежден Рупп, подобные расправы ни в коем случае нельзя было считать в порядке вещей. Вот что он сказал по этому поводу:
«Мнения относительно необходимости расстреливать комиссаров диаметрально расходились. Был случай, когда батальон мотоциклистов расстрелял жителей одной деревни, включая женщин и детей. Перед этим их заставили самих выкопать для себя могилы. Это произошло потому, что жители этого села помогали русским организовать засаду, в которой погибли несколько наших мотоциклистов».
<…>
Один германский офицер, служивший в танковом подразделении на участке группы армий «Центр», поделился своим мнением с военным корреспондентом Курицио Малапарте:
«Он рассуждал, как солдат, избегая эпитетов и метафор, ограничиваясь лишь аргументацией, непосредственно имевшей отношение к обсуждаемым вопросам. «Мы почти не брали пленных, — рассказывал он, — потому что русские всегда дрались до последнего солдата. Они не сдавались. Их закалку с нашей не сравнить…»
Погибшие советские танкисты и бойцы танкового десанта у ворот пограничной заставы. Танк – Т-26. Время съемки: июнь 1941
<…>
Генерал Гюнтер Блюментритт, начальник штаба 4-й армии, поясняет:
«Поведение русских даже в первом бою разительно отличалось от поведения поляков и союзников, потерпевших поражение на Западном фронте. Даже оказавшись в кольце окружения, русские стойко оборонялись».
<…>
«Смоленск охвачен огнем — вот это было зрелище сегодня вечером. После двух с половиной часов полета мы вышли к цели — издалека были видны пылающие словно факелы городские здания».
В результате искусных противозенитных маневров «Хейнкелю-111» Ганса-Августа Форвинкеля удалось и избежать и снарядов русских зениток, и не угодить в перекрестье лучей прожекторов. «В кабине было светло, как днем», — писал он позже своей супруге. Когда его самолет при возвращении на аэродром пересек Березину, Форвинкелю невольно вспомнился Наполеон.
«Смоленск — ставший в свое время местом гибели великого завоевателя; Березина, где и довершился разгром. Стоило мне произнести про себя эти два названия, как я почувствовал, будто заглянул в глубины истории. Но историческим событиям того периода не суждено повториться, их смысл и значение ныне уже совершенно другие».
[Иллюзии-иллюзии…]
Немецкие солдаты едут по улице вдоль разрушенных домов на окраине Смоленска. Время съемки: июль 1941
<…>
Вот что вспоминает солдат Эрхард Шауман, свидетель взятия этого города:
«Проезжая через Витебск, мы внезапно оказались в эпицентре пожарища. Горело все вокруг. Мы повернули, пытаясь выбраться из этого моря огня, это было непросто, и нам уже стало казаться, что мы заживо сгорим в этом пылающем городе. Машины раскалились, я думал, что мы взлетим на воздух. Но нам чудом повезло. Мы атаковали город с запада, а русские ждали нас с юга. Вот так и был взят Витебск».
<…>
«Как нам хотелось, чтобы эти русские наконец остановились. Пусть даже, чтобы дать нам бой, лишь бы избавить нас от этой беспрестанной каждодневной маршировки». «Все дороги в этой стране идут в гору, — делился впечатлениями ветеран нескольких кампаний. — Местность равнинная, но дороги независимо от направления почему-то представляют собой сплошные подъемы…»
Обер-лейтенант артиллерии Зигфрид Кнаппе рассказывает:
«Ноги проваливались в песок или поднимали пыль, от которой скоро было уже не продохнуть. Лошади храпели и фыркали, пытаясь избавиться от попавшей в ноздри пыли, распространяя специфический резкий запах. Им вообще трудно было передвигаться и по песку, и по жидкой грязи. Солдаты шли молча, эта пыль не давала рот раскрыть, она оседала на губах, забивала глотку».
Немцы на марше в начале вторжения в СССР. Время съемки: июнь 1941
<…>
Лейтенант Генрих Хаапе из 18- го пехотного полка заметил на небе белые шапки разрывов — зенитки. Вскоре показались и русские самолеты. «Но солдаты, казалось, не замечали ничего, что не касалось бы непосредственно их самих. А в тот момент их касалось исключительно количество шагов, пересохшая глотка и осточертевший груз на спине.
Только бы добраться до привала и сбросить его! Или уж хотя бы просто услышать приказ «стой!», когда можно будет перевести дух, — вот о чем мечтали наши бойцы. Никому и в голову не приходило затянуть песню, просто пошутить или даже переброситься словом с шедшим рядом».
<…>
Лейтенант Хаапе вспоминает, как «солнце медленно садилось, погружаясь в непроницаемые облака пыли, поднятой нашими сапогами и колесами машин. А мы все шагали. До самой темноты».
Вражеские засады воспринимались чуть ли не с радостью — хоть какое-то отвлечение от этой серятины. Ощущение опасности насыщало адреналином кровь, отрезвляло, и потом шагать дальше на восток было куда легче.
«Нам хотелось, чтобы нас обстреляли русские, черт с ними, пусть даже это закончилось бы настоящим боем, пусть, лишь бы хоть ненамного прервать это ужасающее однообразие, это безвременье ходьбы. Было уже 11 вечера, когда мы наконец дотащились до какой-то огромной фермы и встали там на ночлег. В тот день мы сделали 65 километров!»
<…>
Гаральд Генри писал домой:
«Никому не убедить меня, что тот, кто не служил в пехоте, в состоянии представить себе, каково нам здесь приходится. Пусть попытается представить эту нечеловеческую усталость, это палящее солнце и горящие от мозолей ноги. Причем не в конце ежедневного 45-километрового отрезка, не перед долгожданным привалом, а в начале марша. Минуют часы, пока твои ноги станут нечувствительными к боли от многочасовой ходьбы по этим песчаным или гравийным дорогам».
<…>
«Жуткое и неизгладимое впечатление на нас производили картины того, что осталось от многочисленных армий противника в результате наших танковых атак при поддержке «штукас», сообщал Гаральд Генри, вместе со своим подразделением наступавший на Могилев (группа армий «Центр»):
Погибшие советские солдаты, а также мирные жители — женщины и дети. Тела свалены в придорожный кювет, словно бытовой мусор; мимо по дороге спокойно движутся плотные колонны немецких войск. Время съемки: лето 1941
«У огромных воронок по обочинам дорог, оставшихся после атаки наших пикирующих, всегда были ровные края, будто их вырезали в земле. От взрывов бомб самые тяжелые танки подлетали вверх, словно игрушечные, и переворачивались. После этих внезапных бомбовых атак дело довершали наши танки. Подобные картины разгрома нередко тянулись километров на 25».
Немецкая пехота проходит мимо разбитой советской автотехники. Время съемки: июнь 1941
«Мы маршируем, а противник тем временем продолжает пятиться на восток, — констатировал лейтенант Генрих Хаапе из 18-го пехотного полка. — Начинает даже казаться, что нашему батальону так и не догнать его». Монотонность маршей притупляла все, даже страх возможных схваток с врагов. «Эта война — непрерывный марафон, кажется, что он продолжится до самого Урала, а может, и еще дальше», — уверенно заключает Хаапе. [Иллюзии-иллюзии]
«Кажется, что эти многочасовые переходы никогда не кончатся, — заявлял Гаральд Генри, достигнув подступов к Днепру. — На 25–30 км вдоль русла реки одни лишь обгоревшие обломки грузовиков, подбитые опрокинутые танки, разоренные или дотла сожженные деревни, от которых остались одни печки»».
Наступающие части вермахта в Белоруссии. Снимок сделан из окна автомобиля. Время съемки: июнь 1941
Источник фотографий: http://m.mywebs.su/blog/history/20050.html
Продолжение следует